Апокалипсис остановочного масштаба
Я опоздал на автобус ровно на девять с половиной секунд. Двери-гармошки настолько резко проскрипели средь звуковой суеты кофеинового города, что удалось отчётливо разобрать их протяжное «лооох», хотя до остановки было ещё шестьдесят метров, два низких забора и один тупой голубь.
Штош.
Электронное табло, как часы судного дня, зарядившись солнечной энергией прошедших выходных и злобой утренних людей понедельника, отсчитывало мои последние полчаса до опоздания на работу. Следующая маршрутка обещала быть через семь минут.
Я спешил именно на этот рейс, потому что уже к следующему людей на остановке становилось так много, будто кондукторы вместо билетов начинали выдавать гречку и туалетную бумагу.
Поэтому собрав в налобные морщины всю волю, наглость и манеры интроверта-мазохиста, я широким смелым шагом, чуть не споткнувшись об того же тупого голубя, встал на первую линию автобусного фронта.
Тут же из толпы выступила бабка божий одуванчик с матерчатыми сумками и глазами опытного камазиста, у которого хрен проскочишь. От божьего в ней было желание карать, а от одуванчика – с лёгкостью. Мой первый оппонент.
Не испытывая иллюзий, я огляделся. Вот и второй. Школьник класса пятого. Именно в этом возрасте у них накапливается достаточно наглости и учебников, чтобы объёмами рюкзака демонтировать несущие стены, а отсутствием эмпатии - идущих людей.
Третий враг чуть не скрылся от моего взгляда среди невыспавшихся лиц. Мужчина средних лет, достижений и намерений, компенсирующий такие недостатки сверхспособностью быть пьяным в самый непопулярный для этого час. Взгляд его мелодично плавал от табло до собственных ботинок уже без попыток фокусировки и заземления.
Но я знал, что это опасный противник. Именно у таких маршрут выбирает мозг, не нагруженный обработкой входящей информации от органов чувств. Что и позволяет им порой занять место у окна даже в моменты, когда других людей выплёвывает из транспорта сила Архимеда.
И тут из-за угла показалась заветная автобусная морда. Толпа напряглась, заволновалась, качнулась своим коллективным бессознательным, ускорились затяжки курильщиков, поднялись с остановочной скамейки молодцы как богатыри русские, на печи тридцать лет пролежавшие…
Идеальную стратегию победы я выстроил за мгновения до того, как машина начала останавливаться с глубинным стоном Моби Дика, который снова вынужден иметь дело с людьми. Камень-ножницы-бумага. Бабка кроет школьника, школьник игнорирует пьяного, пьяный отпугивает бабку. А я в дамках и автобусе.
Так было в идеальной вселенной и моей голове. Но в дело вступил закон Мёрфи, и произошло всё, что могло произойти.
Бабушка как Усейн Болт пошла на рекорд ещё до того, как машина была готова его зафикисировать, и хорошенько задела сумкой выпившего. Организм мужика, не выдержав отсутствия фокусировки и потеряв последнюю уверенность в твёрдости бытия, решил закосплеить Везувий и выплеснул содержимое недр наружу, угрожая каждому вокруг запачкать ботинки, пальто и психику.
Толпа от такого нелегального сброса нечистот бросилась в рассыпную и, матерясь, спугнула голубя. Окончательно отупевшая птица, на давшем сбой автопилоте, рванула прямо в лицо школьнику, который замахал руками и заорал на таком ультразвуке, что из ближайшей подворотни выскочила дворняга и понесла прочь по проспекту, сшибая прохожих и урны. Я же просто пытался не попасть ни под траекторию бабки, ни под откровения пьяного, ни под броуновское движение толпы, ни под взмахи рук вопящего гимназиста.
Началось всё очень быстро. Да и длилось недолго. Однако этого хватило, чтобы водитель осознал, что остановки «Дурдом» в его маршруте нет. Шокированная локальным апокалипсисом толпа дружно и молчаливо проводила так и не остановившийся автобус взглядом. И только бабка ещё не растеряв инерцию некоторое время шла в даль…
В полнейшей тишине снова щёлкнуло табло. Наступали новые семь минут подготовки.
